Забытые профессии

Прошли те времена, когда на железной дороге звонко звучали колокола, поднимали крылья семафоры, дудели в рожки стрелочники, дежурные в красных фуражках поднимали над головой сигнальные диски; по перегону шел путевой обходчик с гаечным ключом и молотком на плече, забивал вылезшие костыли, подтягивал ослабшие гайки и важно показывал флажок проходившим поездам; а по станциям передвигались шипящие и клокочущие паровозы с серо-белыми клубами дыма, с лязгом механизмов и ворочанием дышел. И пахло гарью, керосином, смазкой, шпальной смолой, песком... Тот терпкий, невозвратимый запах железной дороги, который начинал различаться по приближении к издали видимым полосатым столбикам переезда и натянутым проводам.

Сегодня живой паровоз выглядит аттракционом, а облик железной дороги изменился со временем так, что современному человеку даже трудно представить, как все начиналось.

Машинист паровоза

Нужно сказать вначале несколько слов о профессии машиниста. Испокон веков называют её ведущей на транспорте, на ней замыкается весь огромный процесс деятельности железной дороги. В старину суть этой профессии понимали несопоставимо лучше и глубже, чем сегодня.

Преклонение перед «господином механиком» в царские времена было совершенно справедливо – обращение «механик» подчеркивало уважительность тона, так как указывало на наличие технического образования. При тогдашнем несовершенстве пути и подвижного состава от профессионализма машиниста зависело всё. Для профессии машиниста нужна совокупность вполне определенных навыков и личностных свойств. Далеко не каждый может быть машинистом.

На паровозах Царскосельской железной дороги машинистами были англичане. А на Петербурго-Московской да и на других русских дорогах вплоть до конца XIX века работало по контракту машинистами немало немцев, шведов и бельгийцев, многие из которых так и остались жить в России. 

Машинист в форме 1861 г.	Машинист в форме 1878 г.

Быт паровозников сложился сразу по создании первой магистрали Петербург – Москва, на определенных станциях которой, расположенных на границах участков тяги, паровозы и их прислуга вставали для разворота, экипировки и отдыха. Уклад паровозников зиждился на этом способе работы: отдых дома - дорога - отдых в дороге - опять дорога - дом.

У паровозников традиционно была самая высокая зарплата на железной дороге среди всех рабочих профессий, связанных с движением поездов. Зарплата машиниста всегда в полтора-два раза превышала зарплату стрелочников, кондукторов, путевых рабочих и даже дежурных по станции. Кроме того, у машинистов есть возможность дополнительных заработков: премиальные, за нагон опоздания, за экономию топлива, за вождение тяжеловесных поездов и т.д.

Помощник машиниста и кочегар

Для отопления паровозов часто использовали низкосортные угли, которые очень плохо горели и портили котел. Хорошего угля паровоз расходует в три-четыре раза меньше, чем плохого при одинаковых поездных условиях.

Опытные помощники, чувствовавшие уголь, знали, когда и сколько его подбрасывать. Отопление паровоза углем – это искусство. За экономию угля платили очень хорошо. В 1950-х годах можно было только «за экономию» получить до тысячи тогдашних рублей в месяц дополнительно к зарплате – огромные деньги в то время. Паровозники называли её «третья получка». Хорошо премировали за экономию топлива и в царские времена.

Слово «шурует» пошло от слова «шуровка», оно означает «отверстие в котле для заброски топлива». Шуровать топку – это не ворочать в ней скребком, как думают некоторые, а именно кидать в нее уголь.

Ручное угольное отопление паровозники называли в шутку: «стокер Горбачева». Имелся в виду человеческий горб, на котором зиждился весь путь, в иных случаях по 18-20 тонн угля перебрасывали помощники в один конец.

На средней мощности на паровозах серии Э за 70 километров пути с поездом сжигали полный тендер березовых дров (это называлось «под метлу», то есть пол на тендере оказывался пустым и чистым). А сырых осиновых дров могло даже и на столько верст не хватить.

Топили и сланцем, и торфом, а в Гражданскую войну и сухой воблой, копченой рыбой! Топили изгарью и прочей всякой «землей». А сколько раз вставали на перегоне, зашлаковав топку, заливали колосники, теряли пар.

И ведь, несмотря на трудности, делали всё, что требовали дорога и паровоз, – а требовали они очень многого, и приводили поезд в пункт назначения по графику (по поездам действительно ходики ставили за отсутствием ТВ и радио), и паровоз содержали в такой чистоте, что он был как лакированный.

Паровозы были закреплены за бригадами, и содержали машину в полном порядке. Паровоз надо смазывать, а мазать – только с одной стороны до двадцати точек! В одних, открутив гайки, фитили пропустить, потянув пару раз за вязкую веревочку, и из масленки в них подлить; в другие, на механизме и рессорах, вкачать винтовым прессом вязкую «грызь» (слово это пошло от английского «гриз» – смазка, и началось с эпохи мощных ФД, с того американского влияния, которые они с собой принесли); в третьи зафуговать массивной спринцовкой, а в пресс-аппараты налить из ручных масленок с длинными носами, которые бывают от самых крошечных до могучих 12-килограммовых, а после ещё и прокрутить трещотки, чтобы подогнать масло к самим трущимся поверхностям. Потому у помощника или кочегара во время смазки всегда в кармане спецовки лежит гаечный ключ для откручивания смазочных гаек и кусок обтирочных концов для обтирания пальцев.

Ночью при осмотре и смазке паровоза носили с собой горящий факел – чисто паровозная деталь трудового быта.

Надо сказать, что на паровозах петь разрешалось и даже поощрялось, а вот за свист можно было сразу получить от машиниста подзатыльник. Он мог принять этот свист за неисправность в машине и вообще за посторонний звук, иного вида тестирования в пути, кроме слуха, на паровозе не применялось.

Вслед за получением жезла и свистком главного кондуктора механик дает отправление громким свистком. Чтобы из-за воды, которая скапливается в цилиндрах, не произошел гидроудар, и цилиндровые крышки не выбило, дышла не погнуло, открывали перед троганием с места цилиндро-продувательные краны. На паровозах царскосельской поры открывал их помощник машиниста, сперва бежал рядом с паровозом, а потом закрывал краны и вскакивал на ходу. Затем эти краны сделали с приводом из будки. Когда в цилиндры подается пар, он с шипением вылетает в эти краны и образует возле передка паровоза необыкновенно живописные белые клубы. Прежде чем открыть регулятор, машинист всегда посмотрит на машину и спросит помощника – нет ли кого возле кранов, потому что можно ошпарить человека – и такое бывало.

Эпоха паровозников начала свой закат в 1956 году, когда было принято решение прекратить выпуск паровозов и перейти на другие виды тяги.

                                                                              Кондуктор

Это слово (от латинского conductor – сопровождающий, проводник) досталось железной дороге в наследство от гужевого транспорта. Так называли сопровождающих почту. На русском флоте «кондуктор» – то же самое, что старший боцман. Это специалист из сверхсрочников по боевой части на корабле. А по-английски conductor означает «дирижер».

Кондуктор в форме 1855 г.	Обер-кондуктор в форме 1855 г.

В царское время кондукторы делились на главного – обер-кондуктора, старшего, тормозных кондукторов («тормозильщиков»), смазчика и хвостового кондуктора. Дело в том, что в поездах вплоть до 1880-х годов не было воздушных тормозов, и тормозные колодки по звуковому сигналу с паровоза прижимали к бандажам колес вручную с помощью рычага, а затем винта. На первых вагонах Петербурго-Московской магистрали эти колодки были деревянными, позже их стали делать из чугуна. Поэтому слова известной песни «кондуктор, нажми на тормоза» с железнодорожной точки зрения безупречны.

Количество тормозных кондукторов определялось количеством вагонов в поезде – сколько в нем требовалось «тормозных осей». То есть тормозные кондукторы располагались через некоторое количество вагонов на своих открытых тормозных площадках, на которых имелись: деревянная лавка для проезда кондуктора, тормозной привод и штыри для сигнальных фонарей, «ограждавших» поезд с хвоста. Это так и называлось: «ехать на тормозе».

Вдоль любого поезда вплоть до начала XX века была протянута сигнальная веревка, которую привязывали к паровозному свистку (в 1830 – 1860-х годах её прикрепляли к специальному колоколу на паровозе). Если нужно было подать сигнал машинисту об опасности, необходимости срочной остановки и т.д., кондукторы тянули за эту веревку. Подать такой сигнал мог и смазчик, если видел, что, скажем, загорелась перегревшаяся букса. Кроме того, при разрыве поезда на перегоне сигнальная веревка также позволяла подать сигнал (в данном случае короткий, но выразительный).

Смазчик (в годы советской власти он уже назывался поездной мастер) добавлял в пути следования в буксы масло, которое так и называется – осевое, и производил, если надо, мелкий ремонт на вагонах. Вёз он с собой в особом продолговатом чемоданчике, который сразу отличал поездных мастеров от остальной бригады, мазь «антиаварийку» на случай выплавления подшипника, крючок, запасную подбивку для букс, кое-какой инструмент. В пассажирских поездах после внедрения электроосвещения был еще и электрик, который существует до сих нор, только называется поездным электромехаником. В его обязанности входит, в частности, подключение электроотопления от локомотива, если таковое предусмотрено. А вот профессии смазчика и поездного мастера исчезли тогда, когда пассажирские вагоны начали оборудоваться роликовыми подшипниками букс, не требовавшими постоянного ухода и добавления смазки.

Хвостовых кондукторов в просторечии называли «собачниками». Почему? Идет он вдоль поезда к своей хвостовой тормозной площадке, несет три фонаря – «повесить на хвост», четвертый – для собственных осветительных нужд, котомку с едой, спичками, табаком и инструментами, а на веревке, словно собаку на привязи, тащит тормозной башмак, который положить уже некуда. Отсюда и «собачник». А зачем нужен башмак? В случае обрыва поезда в пути или отцепки от состава по какой-то причине локомотива нужно было положить под колеса хвостового вагона башмак, чтобы поезд, лишившись тормозов, не укатился под уклон.

Также хвостовой кондуктор следил сзади за поездом, смотрел, не упало ли что-нибудь с вагонов па путь. Он же зажигал и развешивал хвостовые фонари и сигнализировал ими. Обгоняющим поездам на станциях показывал, на какой путь им «разделан маршрут»: с той стороны станции, на которую переведены были стрелки обгоняющему поезду, менял огонь хвостового фонаря с красного на белый – попросту говоря, переворачивал фонарь. Ведь фонари на хвосте были двойными: назад, в сторону перегона они показывали красные огни, а вперед, в сторону паровоза – белые. Эти огни во время движения сигнализировали машинисту, что хвост катится вместе с поездом, следовательно, весь состав цел, вагоны не отцепились. А назад глядели три красных огня.

Тяжелой была кондукторская служба на товарных поездах. Зимой кондукторы ехали в двух тулупах, дохах, валенках, треухах, теплых рубахах, рукавицах, в Сибири – в меховых унтах. Когда поезд в пути следования совершал маневры на станциях, кондукторы занимались сцепкой-расцепкой вагонов в пределах станционного пути, а нередко и их перемещением в качестве тягловой силы(!). Для сталкивания вагона с места использовалась специальная железная лапа, которую просовывали между колесом и рельсом и давили на нее сверху.

Кондукторская бригада выполняла роль тормозильщиков, так как автоматических тормозов на товарных вагонах в то время не было. За трое суток беспрерывной работы – откручивания и закручивания рукоятки тормоза, отцепок и прицепок вагонов на ветру и на холоде – люди чрезмерно уставали. Бывало, что от переутомления кондуктор засыпал на тормозе, поезд проезжал закрытый семафор и дело кончалось крушением. Но даже после трехсуточной работы продолжительность отдыха кондукторов не была определена. Отдых мог продолжаться сутки или немногим более, но обычно он не превышал суток. Кондукторы были обязаны сами заботиться о явке к очередному поезду. Наряды на поездку заблаговременно не выписывались. В ожидании назначения кондукторы нередко просиживали в табельной свой свободный день и, не отдохнув, ехали в новый рейс.

Труд младшего и старшего кондукторов был очень тяжел. На станциях они производили маневры, наваливаясь всем телом, переставляли вагоны, таскали тяжелые фонари и нередко даже выгружали из вагонов грузы. Обер-кондуктор в щеголеватой черной форме с витыми погонами-галунами и шапкой-бадейкой, похожий на городового, большей частью отсиживался в конторе дежурного по станции, а работой руководил старший кондуктор.

Помещение для кондукторских бригад было похоже на походную церковь. В комнате для ожидания висели иконы с горевшими перед ними лампадами и обязательно кружка для сбора денег. Комнаты отдыха для кондукторов разделялись по рангам.

Таким образом, вплоть до отмены кондукторов в начале 1960-х годов поезда находились под постоянным их присмотром и уходом в пути следования. Машинисты в пути редко оглядывались на поезд – смотрели в основном только вперед.

В пассажирских поездах до революции оберы еще и обходили поезд на предмет контроля общественного порядка и благонадежности и, конечно, проверяли билеты. Вот тут-то им была настоящая кормушка: получали они мзду и от безбилетников, и от проводников, которых обязаны были проверять (до революции «оберов» проверяли специальные контролеры, а во времена советской власти эту функцию передали особой службе – ревизорам с их знаменитыми щипцами).

Главные кондукторы действительно соревновались с машинистами по важности и почету. Выглядел главный во все эпохи необыкновенно импозантно – фуражка, мундир, на курьерских и скорых поездах парадно-белоснежный, погоны, аксельбанты, начищенные сапоги, кожаная сумка через плечо, часы на цепочке, медный свисток тоже на цепочке.

У кондукторов была своя служба – кондукторский резерв. Менялись они в пути, как правило, там же, где менялись и паровозы.

В приказах о крушениях и авариях (невероятно многочисленных до 1930-1940-х годов) непременно указывались фамилии не только машиниста и помощника, но и главного и старшего кондукторов. Те тоже отвечали за движение и сигналы.

А отменили кондукторов и поездных мастеров потому, что усовершенствовались сигналы, вагоны, тормоза и буксы и прежнего постоянного внимания к себе уже не требовали. Некогда легендарная кондукторская служба, не менее почетная, чем паровозники, как-то внезапно и бесследно прекратила свое существование. Должность «кондуктор» почти ушла из обихода железной дороги: теперь так называют лишь сопровождающих сборные поезда. Это поезда, состав которых в пути следования на промежуточных станциях меняется – отцепляются - доцепляются вагоны, совершаются выезды локомотива с вагонами на прилегающие ответвления и т.д.; кондуктор руководит всеми этими маневрами, если надо – имеет ключи от стрелок и везет с собой поездные документы на вагоны. Билеты теперь проверяют только ревизоры, в пассажирском поезде начальствует бригадир (начальник поезда), в товарном поезде никто не начальствует, маршрутный лист ведет локомотивная бригада, а буксы и фонари сами по себе работают от профилактики до профилактики...

Стрелочник

Стрелочные фонари были разной конструкции. Наиболее живописными представляются самые первые указатели в виде лиры и так называемый фонарь Бендера, прослуживший до 1920-х годов. Фонарь Бендера хотя и сам напоминал произведение искусства и сигнализировал красиво – но был чересчур сложным, поэтому после перешли на более функциональные круглые желтые «глаза» флюгарок, которые служат до сих пор, и на полосатые указатели в виде стрелы на вспомогательных путях. Опытные машинисты всегда смотрели положение стрелки не по фонарю, а по переводному рычагу. Стрелочник, который, как известно, во всем виноват, может свернуть фонарь по неосторожности, а вот положение рычага – это уже точное подтверждение того, на какой путь «разделана» стрелка. Существовали еще крестовины с переводным сердечником – по ним можно было ехать на пересечении путей и в ту, и в другую сторону, и у них был свой сигнальный указатель в виде двух маленьких сходившихся стрелочек.

Стрелочники стояли на постах с флажками: развернутый желтый – на боковой путь, свернутый желтый – прямо. Ночью у них в руках фонари – молочно-белый или желтый соответственно. Проводят поезд, посмотрят на хвостовой сигнал – на месте ли, и уходят в свою будку доложить дежурному по станции. Там у них есть печурка, стол, стул, плитка, чайник, шкафчик, зеркало и служебный телефонный аппарат. Постепенно стрелки становились автоматическими, стрелочники становились не нужны и исчезали, а с ними и их будки.

Обходчик

Обходчики появились сразу после построения железных дорог и следили за безопасностью движения, контролируя и при необходимости исправляя путь (рельсы, шпалы, насыпь). В России первые обходчики появились в XIX веке. Поначалу обходчиками звали путевую стражу. При них всегда были сигнальные флажки – красный и зеленый, позже красный и желтый; комплект петард, длинный молоток, гаечный ключ, мешок с едой. Одеты просто: летом – форменные сапоги, штаны, гимнастерка; зимой – валенки, меховая шапка и тулуп. Обходчик должен был досконально знать каждую шпалу на своем участке протяженностью 7-8 километров. Благодаря таким специалистам в 19 веке удалось предотвратить массу железнодорожных крушений. Интуиция обходчика была абсолютна, ведь у него не было права на ошибку. Потому что ценой даже самой маленькой оплошности были человеческие жизни.

Тогда путеец жил как простой крестьянин. Но имел ряд существенных привилегий – у него были паспорт, зарплата, бесплатная форма, казенные дрова, жилье, единые для работников железных дорог льготы и почти неограниченный размер покоса. Обходчики непременно имели домашний скот, птицу. Благо, травы можно было косить сколько хочешь. Участки у некоторых были по полтора гектара. Провизию к самым глухим сторожкам подвозили на путейской дрезине или останавливали поезд с вагоном-лавкой. Закупали семьи обходчиков продукты мешками, потому что никакого магазина поблизости не было. За каждой мелочью быта приходилось добираться далеко. Но было в такой жизни и немалое преимущество: шла она на свежем воздухе и в стороне от начальства. Будки обходчика каждой дороге строились по стандартному проекту, стояли они на полянах у полотна вдоль дороги с садочками и стандартными витыми оградками. Пикетные столбики для красоты выкладывались звездочками из красного кирпича, поэтому на фоне непременно выровненных бровок и откосов путь выглядел образцово. В старину существовали ещё столбики, которые указывали границы участков, дистанций или околотков. Их называли граничные столбики. Все линейные работники службы пути – сторожа, обходчики, монтеры – относились к определенному околотку. Он имел номер, а дистанция обозначается по названию станции, на которой находится контора.

Днем и ночью, в холод и жару, в проливной дождь и засуху, в осенний ветер и весеннюю распутицу шел на обход пути человек в форменной фуражке путейца. На боку, на ремне висели у него сигнальные флажки – красный и желтый (в старину – красный и зеленый). В особом пенале – комплект петард. На плече – мешок с едой, длинный молоток и гаечный ключ. Увидит ослабший костыль, которым рельс прибит к шпале, – подобьет парой точных ударов молотка. Заметит хотя бы чуть разболтавшийся стык – затянет гайку ключом. Малейшая изменившаяся кривизна рельсов, малейшая неровность – и обходчик, знающий на своем участке обхода (как правило, 7–8 километров) буквально каждую шпалу, каждую потаенную особенность полотна, немедленно опускается на корточки и начинает исследовать подозрительное место. Сколько выявлено острых дефектов, сколько предотвращено крушений и аварий!

В случае обнаружения опасности (например, лопнувшего рельса) обходчик выхватывает красный флаг (ночью – красный фонарь) и бежит с ним в сторону приближающегося поезда, а на рельсы кладет петарды. А затем любыми возможными средствами сообщает об аварии в околоток или дистанцию, и оттуда выезжает ремонтная бригада – одна или несколько, с разных околотков, в зависимости от масштабов происшествия.

В конце 50-х годов 20 века крест на профессии обходчика поставил Борис Павлович Бещев, министр путей сообщения. «Как ни поеду с объездом, все они в стороне от пути со своими флажками стоят и ничего не делают», – говорил Бещев. В итоге к концу 1960-х профессия обходчика, имевшая столь же почтенный возраст, как и весь железнодорожный транспорт, полностью прекратила свое существование была заменена на другую – «монтер пути». Среди аргументов главным значилось переоснащение магистралей, появление новой техники, которая заменит людей.

Подготовлено по материалам книги А.Вульфова «Повседневная жизнь российских железных дорог».- М., Молодая гвардия, 2007